Доктор Сергей Тараканов вел дневник своей жизни фрагменты этих записей мы сегодня публикуем на страницах «Колымского тракта»
 
25 января этого года «Колымский тракт» опубликовал материалы журналистского расследования под заголовком «Жизненный подвиг доктора Сергея Тараканова, который, как это часто бывает, при жизни был недооценен...».

Данная публикация вызвала горячие отклики тех, кто знал Сергея Николаевича лично, работал с ним, а кому-то, возможно приходилось общаться с врачом в качестве пациента.

Отклики пришли не только от тех, кто сегодня живет в нашем городе, но также и от тех магаданцев, кто уже уехал с Колымы и сегодня проживает в Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Хабаровске, Владивостоке и в других городах. 

Наша редакция поддерживает тесный контакт с вдовой С.Н. Тараканова Татьяной Ивановной (она ныне проживает в Москве), которая сообщила нам много воспоминаний о личной жизни ее мужа, его бывшей работе, его жизненных пристрастиях и привычках.

В частности, нам стало известно, что при жизни Сергей Николаевич Тараканов вел дневниковые записи, в которых делал пометки о различных жизненных ситуациях, возникавших и в период работы и в период отдыха.

Одну из таких записей в дневнике Татьяна Ивановна переслала нам, и мы ее сегодня печатаем в качестве предисловия к материалу о знаменитом докторе-онкологе Евгении Абрамовиче Рабиновиче.

Дело в том, что «Колымский тракт» уже рассказывал о Евгении Рабиновиче в 2005 году. Наша газета тогда напечатала материал «Доктор Рабинович, который выбрал Магадан», автором которого является Белла Усвяцова-Гольдштейн. 

Данная публикация к печати была подготовлена журналистом «Колымского тракта» Светланой Михайловной Шешиной, которая, к сожалению, уже ушла из жизни.

По просьбе многих читателей нашей газеты мы сегодня возвращаемся к публикации «Доктор Рабинович, который выбрал Магадан» и печатаем ее уже с дневниковыми записями С.Н. Тараканова, которые, как нельзя кстати, выглядят уместными и необходимыми в качестве предисловия.
Эти дневниковые записи позднее вошли в книгу Евгения Рабиновича «В Магадан не по этапу».

РЕКА ПАМЯТИ
Из дневниковых записей 
Сергея Николаевича Тараканова
 
2005 год. Магаданские онкологи готовятся к юбилею - нашей службе 50 лет. Согласитесь, событие значимое. Работа кипит ежедневно и ежечасно: штудируются доклады к итоговой конференции, пишется сценарий всех мероприятий, рассылаются приглашения, в том числе и на материк. 

Коллеги вспоминают прошедшие годы, первых врачей, медицинских сестер, приносят старые фото... И, оказывается, что многие имена, многие факты канули в реку забвения. 

С пожелтевших фотографий смотрят незнакомые лица, в документах - неизвестные фамилии. Много сменилось поколений за полвека существования онкологического диспансера. 

Каждое внесло свою лепту в его историю: осваивались новые методы лечения, строился радиологический корпус, приобреталось современное оборудование, появлялись новые специальности.
В канун юбилея особенно острым стало желание узнать о своих предшественниках, о тех, кто положил начало истории онкологии на Колыме. 

Воспоминаниями о том времени с нами могла поделиться лишь медицинская сестра Валентина Ивановна Малахова, которая прибыла в Магадан в 1955 году из Новороссийска. В парусиновых тапочках сошла она по трапу парохода и была сразу же направлена на работу в только что созданный онкологический диспансер. 

Молодая, энергичная Валечка с головой окунулась в жизнь нового учреждения - давала наркоз о время операций, работала в перевязочной, составляла статистические отчеты, осваивала работу на рентгенотерапевтических аппаратах.
От нее мы услышали впервые рассказ про первого заведующего онко-хирургическим отделением Артемия Михайловича Захарова и его ученика, первого ординатора Евгения Рабиновича, прибывшего добровольно в Магадан из Москвы сразу после окончания медицинского института. 

Скромная по своей сути натура Валентина Ивановна была сдержана и в рассказах. Да и давно все это было, многое стерлось из памяти.
Но неожиданно судьба подарила нам возможность узнать о том времени гораздо больше, чем мы могли даже мечтать. В ноябре 2005 года, сразу после нашего юбилея, в магаданском еженедельнике «Колымский тракт появляется большая статья под названием «Доктор Рабинович, который выбрал Магадан». 

Автор статьи Белла Усвяцова-Гольдштейн рассказывает о том самом докторе Рабиновиче, который в 1955 году приехал из Москвы в Магадан и три года проработал ординатором в онкологическом диспансере. 
Эти годы, проведенные на Колыме, стали для него одними из самых главных в жизни. Об этом времени, будучи уже в Израиле, доктор написал повесть. И главным героем этой повести стал его учитель, «неизвестный» доктор Захаров, - великолепный хирург, дворянин, адъютант Колчака.

Для нас это было не просто сюрпризом, а сенсацией. Мы срочно связались с корреспондентом «Колымского тракта» Светланой Шешиной, которая, как выяснилось, с помощью одноклассницы Беллы Гольдштейн, ныне жительницы Иерусалима, и разыскала в Тель-Авиве нашего предшественника Евгения Рабиновича. 

Через автора статьи мы передали доктору Рабиновичу свою юбилейную газету и буклет, посвященные онкологическому диспансеру. Ответ пришел незамедлительно. Привожу его здесь полностью. 
«Дорогие далекие коллеги! Если вы раскроете ваш еженедельник «Колымский тракт» от 14 декабря 2005 года, то вы увидите одного из мастодонтов вашего учреждения, который был первым ординатором у доктора Захарова в сентябре 1955 г., когда был открыт МООД под руководством Марии Платоновны Чистяковой. 

Позвольте мне вместе с вами поднять тост во здравие нашего учреждения в честь его достойного 50-летия. Поскольку с 1972 года я с семьей живу в Израиле (что естественно с такой фамилией, как моя), мне неведомы судьбы людей, работавших все это время у вас. 

С Артемием Михайловичем Захаровым, моим бесценным учителем и другом, я распрощался перед отъездом в Израиль, и он мои намерения одобрил, и вам понятно почему. 
Сегодня у меня установилась связь с еженедельником «Колымский тракт, и редакция выслала мне новое издание и газету «Онколог» №1 от ноября 2005 года. А на второй странице я увидел несколько постаревшую, но такую же чудную Валечку Малахову, которой было 18 лет и она еще не была Малаховой, когда из сестер первого набора ее выделил доктор Захаров – а этот человек редко ошибался в людях! 

Передайте ей мой горячий привет и поцелуй (надо было это сделать, когда мы были молодыми). Я не сомневался, что ее жизнь будет примером для других. Когда я прочел, что у вас штат в 150 человек, мне трудно было это представить.
Может быть, потому, что я был молод, самые лучшие годы я связываю с Магаданом. Если вы сможете (жив ли он?), передайте привет моему другу тех времен Андрею Нудьге. 

Всего вам наилучшего, ваш бывший рыцарь в онкологии, доктор медицинских наук - Евгений Рабинович».

У нас завязалась интенсивная переписка. Мы взахлеб рассказывали друг другу о прошлом и настоящем Магадана, о замечательных людях, которые нас окружают или были в прошлом. 
Евгений Абрамович делился своими интереснейшими воспоминаниями с удовольствием и без всякой корысти (чисто по-магадански). И вот повесть о Магадане и докторе Захарове у меня в руках. 

Прочитал я ее, точнее проглотил, за одну ночь. Впечатление было такое, будто я наткнулся на «золотую жилу» удивительных историй, людских судеб полувековой давности, пролежавшую под толстым слоем сумасшедшего времени. И все это под ногами у нас.
Таково свойство человеческой памяти: каждый день приносит что-то новое, но и с каждым днем какие-то факты, имена уносятся безвозвратно. 
                                                                                                                                               Сергей ТАРАКАНОВ

ДОКТОР РАБИНОВИЧ, КОТОРЫЙ ВЫБРАЛ МАГАДАН
    Внимательному читателю «Колымского тракта» уже известно имя Беллы Усвяцовой-Гольдштейн: ее публикации, присланные из Иерусалима, о Рауле Валленберге, о наших бывших согражданах – узниках фашистских гетто, участниках Великой Отечественной войны.

   Сегодня, публикуя  материал Беллы о докторе с «говорящей» европейской фамилией Рабинович, работавшем на Колыме почти полвека назад, мы представляем ее своим читателям уже как специального корреспондента «Колымского тракта».

Наши читатели задают вопрос, каким образом гражданка Израиля вышла на нашу газету и стала сотрудничать именно с нами. Земля, как говорится, круглая и не такая уж большая. В свое время я училась с Беллой в одной школе в уральском городе Орске и, надо сказать, что хотя миновали годы и годы, все мои одноклассники хорошо ее помнят: была она натурой артистичной, влюбленной в поэзию и очень верным другом. 

   После окончания ленинградского вуза работа в театре, на телестудии, дружба с правозащитниками. Но это потом, а до того, чтобы получить прописку в своем любимом Ленинграде и койко-место в общежитии, работала стрелком ВОХРа на заводе, была той самой лимитой.

   Впрочем, ей дочери ученого и врача, к тяжелой работе, как говорится, не привыкать: еще в Орске, не поладив с классным руководителем, современным «человеком в футляре», Белла ушла в вечернюю школу и два года, пока мы, ее ровесники, сидели за партами, она работала токарем.

   Так что к резким поворотам в судьбе ей тоже не привыкать. И когда в ее родном Питере поднялась война антисемитизма, Белла решилась на отъезд. 

   Вот уже десять лет Белла Усвяцова-Гольдштейн гражданка Израиля, но, как и все, чья Родина – СССР, никогда не порывала и не прерывает связь с Россией.

Светлана ШЕШИНА
 

Название магаданской газеты «Колымский тракт» вызывает в Израиле разные реакции - от кривой усмешки до изумления. Тем не менее газета такая существует. Израильский онколог, доктор Евгений Абрамович Рабинович не стал скрывать своего отношения к такому словосочетанию. Дело в том, что он проработал там три года и не мог не слышать рассказов об этом тракте или, как называют его северяне, Колымской трассе.

- Протяжённость этой трассы - 2 000 км. Говорили, что она буквально построена на человеческих костях.

О трёх годах жизни на Колыме рассказывает он в своей документальной повести «Магадан и доктор Захаров», напечатанной во 2-м и 3-м номерах журнала «Алия» за 2005 год. Доктор Рабинович и раньше писал. Известны его популярные статьи на медицинские темы. Он - автор литературных мистификаций из жизни знаменитых людей, выходили которые под рубрикой «Полупроверенные факты». 

Но эта повесть - особенная. Она переносит нас в пятидесятые годы - время его работы в Магадане. Попал он туда не по этапу, но и не совсем добровольно. Этот город показался ему тогда меньшим из всех зол, предложенных при распределении на работу выпускникам мединститута, и он, молодой врач, выбрал его. Однако зло на этот раз обернулось благом. 

Три года, проведённые им на Колыме, оставили в душе неизгладимый след и отразились на всей его последующей жизни. И вот, спустя пятьдесят лет Евгений Абрамович Рабинович берётся за перо и с точностью, опираясь на достоверные факты, описывает события этих трёх лет. 

Фото: Евгений Абрамович Рабинович

- Мои воспоминания о Магадане – это картины, которые навечно сохранились в памяти, - говорит доктор Рабинович. - Сохранились точно и очень подробно. Магадан представлял собой в то время совершенно особую территорию в СССР, о которой я не имел ни малейшего представления. 

   Я приехал в город, 80 процентов населения которого составляли заключённые или бывшие заключённые. Некоторые из них занимали даже высокие посты, если в них нуждались как в профессионалах. Это были врачи, инженеры, но, конечно, не партийные шишки. В Магадане было много необычных, интересных людей. И хороших и плохих. 

   Я встречал людей героического плана, подлинных героев. Встречал, к сожалению, и людей, которых можно было назвать подлецами. Но подавляющее большинство - были очень хорошие люди, попавшие сюда ни за что ни про что. Испытания, пережитые ими, отразились в каждом по-своему. 

   Одни, выйдя из лагеря, сумели сбросить с себя страх и доказать, что они – люди и не собираются трястись и прятаться. Другие настолько были «ударены» этим своим заключением, что боялись рот раскрыть и лишнее слово сказать. А им было что рассказать.

   Среди героев есть известные люди: музыканты Эдди Рознер, Вадим Козин, молоденький врач Володя Кукес, ставший впоследствии крупным московским профессором, писатель Рытхэу, театральный режиссёр Варпаховский, главный хирург Магаданской области Валентин Обиходов и сменивший его на этом посту Сергей Оганезов (хирург-заключённый). 

   Тут же и другие персонажи: «Рядом с гостиницей сидел единственный чистильщик обуви, в прошлом Генеральный секретарь Компартии Греции, а у меня уничтожал свои бородавки бывший секретарь польского комсомола, еврей, разумеется, которого другой еврей, Карл Радек, встречал тайно на польско-советской границе, когда коммунисты устроили этому главному «комсомольцу» побег из польской тюрьмы, чтобы засадить его вместе с Радеком в тюрьму советскую».

   У молодого врача Рабиновича было много пациентов, которых списывали из лагеря в связи с онкологическим заболеванием. Многое рассказывали они ему, доктору, который сидел перед ними. А он слушал. Почему? 

   Многое зависит от того, какое воспитание получил человек. Когда Евгению было 14-15 лет, отец всё объяснил ему, расставил все точки над и. 

- Мои собеседники чувствовали, что их рассказы падают на благодатную почву, и раскрывались передо мной, не боясь, что я как-то воспользуюсь их откровенностью. Запомнился мне вечер, на который я был приглашён одним из моих пациентов. За столом сидела небольшая, но отборная компания - настоящая интеллигенция. 

   Я им всем годился в сыновья или внуки. Все были со сроками в прошлом. Их воспоминания, их судьбы-повести обрушились в тот вечер на меня и навсегда уничтожили во мне какие-либо иллюзии в отношении последнего сорокалетия России начиная с 1917 года.

   Много в повести и безымянных персонажей - шофёры, шахтёры, «старболы» (попробуйте догадаться, кто это). Рассказы о них – не просто наблюдения. Автор всегда в гуще событий. 

   Его знали в шофёрской столовой, где он обычно завтракал. Там, где было свободно, кричали: «Доктор! Вали сюда!» И он «подваливал». Им всегда хотелось знать, чем дышит современная медицина.

   - Мне очень нравились эти люди. Все они, бросив свои семьи, о которых очень тосковали (всегда показывали мне карточки жён и детей), приехали за «длинным рублём». Почему эти краткие ежеутренние беседы так нравились мне? Здесь собирались представители всех союзных республик, и ни разу среди них я не видел дураков, да и подлецами не пахло. 

   Бензозаправки на трассе были редки, и нередко шоферюги загорали на дороге с поднятой рукой - посифонить бензин у товарища. Это было свято - всегда останавливались и делились. 

   Процесс перекачки шёл по резиновому шлангу путём мощного засоса губами - так называемый «сифон», причём всякий раз этиловый бензин, представляющий собой мощный канцероген, попадал в преддверье рта и на губы. 

   К этому постоянному раздражителю присоединялась манера шоферов курить сигареты без фильтра, не отрывая рук от баранки: сигарета тлела, приклеенная к нижней губе, и непременно её обжигала.

   Эти вещи приводили молодого врача в ужас, и он написал научную работу о происхождении рака нижней губы и предраковых её заболеваний. Работа эта прозвучала в прениях II Всесоюзной онкологической конференции. 

   Вместе с молодым инженером он создал чертёж компактного насоса, и они предложили его к внедрению - «так как забота партии и правительства о народе, в частности о шофёрах, - рассказывает доктор, - стояла «во главе угла», наше полезное изобретение из этого угла так и не вытащили.

   Но насосы такие (и даже более совершенные) впервые я увидел в Израиле во всех хозяйственных магазинах: они служили для перекачки керосина в домашние печки».

   На золотом прииске молодой врач не поверил своим глазам, когда увидел, что молодых работниц используют для сдувания лёссовой пыли с самородков. От этой пыли, внедрявшейся в лёгкие, возникал рак даже у совсем молодых женщин. 

   Пациентами Рабиновича становились и шахтёры с профессиональными изменениями в лёгких из-за работы на урановых рудниках. Чтобы обратить внимание администрации на причины заболеваний, врач указал в своей записи место их работы, но вместо слова «шахты» написал «урановые копи». 

   Главврач отреагировала так: «Это не ваше дело, откуда прибыл больной. Шахтёр – и всё!» Впоследствии один из материалов, подготовленных доктором Рабиновичем, прозвучал в ООН, в докладе Абрама Шифрина об использовании рабского труда в СССР. 

   Основное действие повести происходит в больнице - во время пятиминуток, обходов, медицинских ЧП, операций, иногда в амбулатории на приёмах. Понятно, что значительное место в них отдано медицине. 

   Автор с присущим ему чувством юмора представляет нам право «не читать про медицину, как многие в «Войне и мире» пропускали «войну». Но именно там, где «про медицину», особенно интересно. 

   Он подбирает самые понятные слова и рассказывает о важных вещах: страшных последствиях неправильного диагноза, о праве врача выбрать нестандартное решение, когда стоит вопрос о жизни и смерти.

   «Я уже предупреждал неискушённого в медицине читателя, что воспоминания пишу не только для окончивших среднюю школу, но и для предполагаемых коллег и, конечно, для себя», - напоминает автор. Но даже самый неискушённый в медицине читатель не только всё понимает, но и с замиранием серд­ца следит за тем, как проходит сложнейшая операция. 

   Автор даёт ему возможность почувствовать себя в роли хирурга, показывает, что находится внутри у пациента, объясняет, что послужило причиной болезни и как от неё спастись. Язык повести интеллигентен, лаконичен и предельно точен, используется и блатной сленг - всегда к месту. Много жестокого, немало - шокирующего. Не забывайте, что пишет врач, прекрасно знающий изнанку жизни.

  - Эта моя повесть, - говорит Евгений Рабинович, - не только о Магадане. Она - о необыкновенном человеке, с которым я там встретился. Человек этот - доктор Артемий Михайлович Захаров, заведовавший тогда хирургическим отделением Магаданского онкодиспансера, который фактически определил всю мою профессиональную жизнь. 

  Я считал своим долгом рассказать об этом человеке и таким образом увековечить его имя. Я ежедневно видел перед собой великолепного клинициста. Благодаря тому что в течение трёх лет я был у него единственным ординатором, я получил колоссальную, ни с чем не сравнимую школу, которая шла от высокого профессионализма. 

  Все его слова, все его поступки, весь его медицинский катехизис - всё это было для меня святая святых. 

  Шел 1955 год. В медицине было тогда единственное новшество - антибиотики. Это была медицина конца XIX - начала XX столетия, и клиническое мышление, клинический подход к обследованию больного играли гораздо большую роль, чем сегодня, при обследовании инструментальном. 

   Захаров научил меня работать руками. Вправлять вывихи без всякого наркоза. Он объяснил мне, каким движением руки можно разжать стиснутые челюсти эпилептика. Обычно для этого требуется специальный инструмент, но ты же не будешь носить его с собой.
Он говорил мне: «Единственный чувст­­вующий инструмент – это палец». Палец доктора Захарова! Сегодня я бы на видео запечатлел все его движения – каждое в отдельности. 

   Артемий Михайлович показал мне несколько хирургических узлов на разные случаи. Я дома забил гвоздь в стенку, натащил хирургических ниток и до одури вязал и вязал, пока движение не становилось автоматическим и не требовало участия мозга. 
Я бегал за ним по пятам и ловил каждое его слово. О нас говорили: «Вон пошли два Захарова. Захаров большой и Захаров маленький». Я этим очень гордился.

   Я восхищался его знаниями. Он родился в 1900 году в Петербурге, окончил там немецкую гимназию «Анненшуле». Немецкий язык был его вторым языком. Он хорошо знал Гёте, много читал наизусть по-немецки и по-русски. Я видел даже внешнее сходство между ними и его улыбку-ухмылочку называл гётевской. 
   В восемнадцать лет он стал колчаковцем и благодаря своему гимназическому образованию, дворянству, немецкому языку попал в адъютанты Колчака, проще говоря, стал его ординарцем.

   Нестандартность мышления была настолько сродни шефу Рабиновича, что ежедневное общение с ним носило как бы «привкус» чуда. Он был на тридцать один год старше Жени и называл его  «дитя моё», но всегда на «вы». Его высказывания были всегда неожиданными, часто парадоксальными.

   Он осветил всю мою жизнь, говорит Рабинович, - сомнением и иронией по отношению ко всему, что нас окружает. Он любил розыгрыши и радовался, когда мне удавалось его разыграть. Тогда всё это врезалось в память, повторялось про себя со смехом, рассказывалось другим и запоминалось на всю жизнь.

   Проработав положенные три года, молодой доктор уехал на материк, в Москву.

   Несколько позже, в начале шестидесятых, вернулся на материк, в Ленинград, и доктор Захаров. К тому времени он был уже заслуженным врачом республики. Несмотря на свой пенсионный возраст, он работал в поликлинике как общий хирург, уже не оперировал. 

   Евгений Абрамович из Москвы был направлен в Ленинград, в ГИДУВ - усовершенствоваться в области онкологии. Вернулся в Москву, где ждала невеста Люда Канторович. Поженились. Потом была ординатура по хирургической онкологии, после которой он работал в Московском городском онкодиспансере. Там защитил докторскую диссертацию. Родилась дочь.

- В 1972 году мы с женой поняли, что настало время уезжать в Израиль. Мы вели правозащитную деятельность и ощущали, что круг сужается. 
Перед своим отъездом доктор Рабинович приехал в Ленинград специально, чтобы попрощаться со своим учителем. Тот был очень растроган этим.

- У нас была хорошая, задушевная беседа, - вспоминает доктор. - Он был человеком русским, но прекрасно понимал, почему я уезжаю. Он был чистый западник с блестящей западной культурой, которая вошла в него когда-то. Моя повесть - дань памяти Артемию Михайловичу.

  В Израиле Евгений Абрамович работал сначала в больнице Ротшильд, потом в поликлинике врачом-онкологом. Здесь нет профессии хирурга-онколога, но он открыл у себя в отделении так называемую малую хирургию и целый ряд процедур и операций, на которые обычно направляют пациентов в больницу, делал амбулаторно. 

  В 1996 году доктор завершил свою работу с почётной серебряной медалью.

  Повести «Магадан и доктор Захаров» тесно в рамках документальной повести. Она - полнокровное художественное произведение и может служить иллюстрацией к известной мысли о том, что каждое литературное произведение - всегда портрет самого автора. Так и здесь. 
Рассказывая о докторе Захарове, автор о себе говорит как бы вскользь, мимоходом. Но внимательный читатель увидит, что у талантливого учителя был блестящий, не менее талантливый ученик. И тут можно процитировать его слова, сказанные по отношению к Захарову, но полностью относящиеся и к нему: 
«В этом секрет его мышления: цепкая образная наблюдательность, поверяемая собственной иронией, в том числе и по отношению к себе. А что это такое – «самоирония»? Да это высшее качество, на которое способен ум интеллигента, – не принимать себя всерьёз, вольтеровская насмешка над собой».

Белла Усвяцова-
ГольдШтейн,
 наш спецкор в Израиле