КОЛЫМСКИЙ ТРАКТ
«у меня был лучший
отец на свете!»
Однажды я прочитала, что мать Максимилиана Волошина запрещала будущему великому поэту две вещи: много есть (он был склонен к полноте) и быть таким, как все. И сразу вспомнила о своем отце…
С детства он оставлял за мной право быть самой собой. Я выбирала все сама: университет, будущую профессию, Крайний Север, который полюбила еще в школе, начитавшись Джека Лондона.
Я была папиной дочкой. Любимым «поскребышем». Помню, как меня, маленькую, отец «привозил» вплавь на «необитаемый остров» – песчаную отмель посреди реки, где мы разводили небольшой костерок и жарили на нем картошку с салом.
Яркое солнце, бездонное синее небо, чистая, чуть теплая вода, сыпучий песок под ногами. Все сияло, радовало, от восторга хотелось кричать! Рядом с отцом было так хорошо!
Каждое лето мы ездили с ним в его родную деревню, к бабушке Ганне. Школьные каникулы пролетали там быстро и весело.
Деревенские бабки, увидев меня, говорили: «Надо же, как на Мишу похожа». Для них мой папа Михаил Захарович Богданов был просто Мишей, мальчиком из многодетной семьи, отец которого погиб под Кенигсбергом весной 1945-го…
Я часто думала о том, кем мог бы стать мой отец, если бы не война. Учителем истории, которую очень любил, инженером, а, может, плотником – у него были золотые руки: плел корзины, мастерил черенки лопат, грабель, вырезал из дерева трубки очень красивые..?
Когда отгремела Великая Отечественная, отцу исполнилось шестнадцать. До войны он успел закончить пять классов. А потом надо было помогать матери по хозяйству, растить младшего брата и трех сестер.
Он всегда очень много работал – и в деревне, и в городе. И работа была тяжелой – строителя, грузчика на цементно-шиферном заводе.
Когда выросли брат и сестры, родились свои дети – три дочки, хотя папа так мечтал о сыновьях! И снова – работа, работа, работа – чтобы поднять нас на ноги, воспитать, выучить.
Из трех дочерей я была похожа на отца больше всех. «Счастливой будешь», – пророчили соседи.
А я уже тогда была счастливой – у меня был лучший отец на свете – самый любящий, самый добрый, все понимавший, никого не осуждавший, ни о ком не говоривший плохое. Он всем все прощал.
И мне тоже прощал мои дерзкие выходки, эмоциональные душевные порывы, мое безрассудство, мой максимализм… Отец меня не пытался переделать, хотя и спрашивал иногда очень строго.
Ругал за выброшенный хлеб – он хорошо помнил голод в войну, когда из лебеды и крапивы варили супы и борщи, когда все время хотелось есть, а хлеб был дороже золота, за поздние возвращения домой от подруг, за невыполненные обещания…
Во время учебы в университете я приезжала после сессий на каникулы домой. На следующий день мы ехали с папой в деревню, а затем шли к сельскому кладбищу среди леса, на котором была похоронена мама – там же спустя несколько лет упокоится и он рядом с ней.
Помню, как однажды зимой разыгралась сильная вьюга, и мы выбирались на дорогу из леса по сугробам. Отец шел, задыхаясь, у него была астма, но подбадривал меня, а мне было очень страшно за него.
Так же страшно было и ему за меня, когда я, отчаянно влюбившись, полетела за своим возлюбленным в Казахстан, никому ничего не сказав. Что пережил мой отец за те десять дней неведения обо мне, представить невозможно.
Когда я появилась на пороге дома, он сказал: «Слава Богу, ты жива». Для него это было самое главное. Все остальное: толки, пересуды не имели для него значения.
Не желая отца расстраивать, я скрыла от него разлетевшиеся по редакциям колымских газет свои письма, в которых писала о том, как давно мечтаю жить и работать на Севере.
А он как будто предчувствовал мой скорый отъезд в далекий край и давал полезные советы. Спустя годы я корила себя, что оставила тогда его одного.
Папа слал мне письма в Омсукчан – любящие, заботливые. Расспрашивал обо всем: как питаюсь, с кем дружу, о чем пишу, какие цены в магазинах, какая погода у нас. Эти письма больно перечитывать и сейчас, спустя 35 лет…
Как он ждал меня в мой первый северный отпуск! Как внимательно выслушивал мои восторженные речи о колымских заснеженных просторах, о золотосеребряных месторождениях, о прекрасных людях, с каким интересом рассматривал привезенные фотографии.
«Пап, ты же приедешь ко мне на Север, да?» Как я хотела, чтобы он увидел Север! Но когда мой отпуск близился к концу, отца не стало.
Стояла солнечная теплая осень, а на душе был гололед. Уезжая из города, в котором прошли мое детство и юность, я уже знала, что не вернусь туда никогда. После ухода отца он стал для меня чужим.
Помню, как на вокзале, в день моего отъезда, откуда меня всегда провожал отец, старушки торговали антоновскими яблоками – мы часто собирали их с папой в саду у тети Нины, как внезапно пошел дождь, и затем в небе появилась радуга.
А дальше – жизнь без отца. Но он не ушел из моей жизни, он всегда со мной. Теперь, когда мне столько же лет, как было ему той прощальной нашей осенью, на многое уже я смотрю его глазами. Воспринимаю мир его душой.
Да святится имя твое, папочка!
Татьяна
БОГДАНОВА
фото: из семейного архива
Фото: из открытых источников
отец на свете!»
Однажды я прочитала, что мать Максимилиана Волошина запрещала будущему великому поэту две вещи: много есть (он был склонен к полноте) и быть таким, как все. И сразу вспомнила о своем отце…
С детства он оставлял за мной право быть самой собой. Я выбирала все сама: университет, будущую профессию, Крайний Север, который полюбила еще в школе, начитавшись Джека Лондона.
Я была папиной дочкой. Любимым «поскребышем». Помню, как меня, маленькую, отец «привозил» вплавь на «необитаемый остров» – песчаную отмель посреди реки, где мы разводили небольшой костерок и жарили на нем картошку с салом.
Яркое солнце, бездонное синее небо, чистая, чуть теплая вода, сыпучий песок под ногами. Все сияло, радовало, от восторга хотелось кричать! Рядом с отцом было так хорошо!
Каждое лето мы ездили с ним в его родную деревню, к бабушке Ганне. Школьные каникулы пролетали там быстро и весело.
Деревенские бабки, увидев меня, говорили: «Надо же, как на Мишу похожа». Для них мой папа Михаил Захарович Богданов был просто Мишей, мальчиком из многодетной семьи, отец которого погиб под Кенигсбергом весной 1945-го… Я часто думала о том, кем мог бы стать мой отец, если бы не война. Учителем истории, которую очень любил, инженером, а, может, плотником – у него были золотые руки: плел корзины, мастерил черенки лопат, грабель, вырезал из дерева трубки очень красивые..?
Когда отгремела Великая Отечественная, отцу исполнилось шестнадцать. До войны он успел закончить пять классов. А потом надо было помогать матери по хозяйству, растить младшего брата и трех сестер.
Он всегда очень много работал – и в деревне, и в городе. И работа была тяжелой – строителя, грузчика на цементно-шиферном заводе.
Когда выросли брат и сестры, родились свои дети – три дочки, хотя папа так мечтал о сыновьях! И снова – работа, работа, работа – чтобы поднять нас на ноги, воспитать, выучить.
Из трех дочерей я была похожа на отца больше всех. «Счастливой будешь», – пророчили соседи.
А я уже тогда была счастливой – у меня был лучший отец на свете – самый любящий, самый добрый, все понимавший, никого не осуждавший, ни о ком не говоривший плохое. Он всем все прощал.
И мне тоже прощал мои дерзкие выходки, эмоциональные душевные порывы, мое безрассудство, мой максимализм… Отец меня не пытался переделать, хотя и спрашивал иногда очень строго.
Ругал за выброшенный хлеб – он хорошо помнил голод в войну, когда из лебеды и крапивы варили супы и борщи, когда все время хотелось есть, а хлеб был дороже золота, за поздние возвращения домой от подруг, за невыполненные обещания…
Во время учебы в университете я приезжала после сессий на каникулы домой. На следующий день мы ехали с папой в деревню, а затем шли к сельскому кладбищу среди леса, на котором была похоронена мама – там же спустя несколько лет упокоится и он рядом с ней.
Помню, как однажды зимой разыгралась сильная вьюга, и мы выбирались на дорогу из леса по сугробам. Отец шел, задыхаясь, у него была астма, но подбадривал меня, а мне было очень страшно за него.
Так же страшно было и ему за меня, когда я, отчаянно влюбившись, полетела за своим возлюбленным в Казахстан, никому ничего не сказав. Что пережил мой отец за те десять дней неведения обо мне, представить невозможно.
Когда я появилась на пороге дома, он сказал: «Слава Богу, ты жива». Для него это было самое главное. Все остальное: толки, пересуды не имели для него значения.
Не желая отца расстраивать, я скрыла от него разлетевшиеся по редакциям колымских газет свои письма, в которых писала о том, как давно мечтаю жить и работать на Севере.
А он как будто предчувствовал мой скорый отъезд в далекий край и давал полезные советы. Спустя годы я корила себя, что оставила тогда его одного.
Папа слал мне письма в Омсукчан – любящие, заботливые. Расспрашивал обо всем: как питаюсь, с кем дружу, о чем пишу, какие цены в магазинах, какая погода у нас. Эти письма больно перечитывать и сейчас, спустя 35 лет…
Как он ждал меня в мой первый северный отпуск! Как внимательно выслушивал мои восторженные речи о колымских заснеженных просторах, о золотосеребряных месторождениях, о прекрасных людях, с каким интересом рассматривал привезенные фотографии.
«Пап, ты же приедешь ко мне на Север, да?» Как я хотела, чтобы он увидел Север! Но когда мой отпуск близился к концу, отца не стало. Стояла солнечная теплая осень, а на душе был гололед. Уезжая из города, в котором прошли мое детство и юность, я уже знала, что не вернусь туда никогда. После ухода отца он стал для меня чужим.
Помню, как на вокзале, в день моего отъезда, откуда меня всегда провожал отец, старушки торговали антоновскими яблоками – мы часто собирали их с папой в саду у тети Нины, как внезапно пошел дождь, и затем в небе появилась радуга.
А дальше – жизнь без отца. Но он не ушел из моей жизни, он всегда со мной. Теперь, когда мне столько же лет, как было ему той прощальной нашей осенью, на многое уже я смотрю его глазами. Воспринимаю мир его душой.
Да святится имя твое, папочка!
Татьяна
БОГДАНОВА
фото: из семейного архива
Фото: из открытых источников
Ключевые слова:
Популярное в газете
Популярное в газете
последние статьи
последние статьи
Сегодня в Генеральной прокуратуре Российской Федерации в торжественной обстановке состоялось награждение лучших государственных обвинителей России.
Всероссийский конкурс проводится с 2012 года. В 2021 году конкурс по приказу Генпрокурора России Игоря Краснова получил имя Олега Тимофеевича Анкудинова, который на протяжении двух десятилетий руководил... Подробнее
Всероссийский конкурс проводится с 2012 года. В 2021 году конкурс по приказу Генпрокурора России Игоря Краснова получил имя Олега Тимофеевича Анкудинова, который на протяжении двух десятилетий руководил... Подробнее
На основании обвинительного вердикта коллегии присяжных заседателей вынесен приговор по уголовному делу об убийстве, угоне автомобиля и укрывательстве преступления
Коллегией присяжных заседателей вынесен обвинительный вердикт.... Подробнее
Коллегией присяжных заседателей вынесен обвинительный вердикт.... Подробнее