> Статьи > Отец ради жизни сына отдал половину печени

Отец ради жизни сына отдал половину печени


31-03-2021, 17:28. : kolyma
Четыре года назад семья Бойковых из Улан-Удэ пережила очень непростую историю — у 10-летнего Артемия обнаружили рак печени IV стадии. Болезнь взрослых, у детей бывает крайне редко, откуда взялась — непонятно. Но тогда нужно было принимать стремительные решения — уже через пару месяцев родной отец стал для мальчика донором.
Алексей Бойков отдал сыну половину печени, трансплантация прошла успешно. Сейчас семья живет обычной жизнью: Алексей вновь работает на железной дороге, Артемий — играет в футбол и учится программированию. Бойковы в один голос говорят: «Надо просто знать, что все будет хорошо! Не просто верить, а знать».

Два дня рождения  
ОТЕЦ И СЫН БОЙКОВЫ.ФОТО: КАРИНА ПРОНИНА
— Ничего, как говорится, не предвещало, — рассказывает Алексей "Московскому комсомольцу", громкоголосый бородатый здоровяк (мы сидим в кафе и сосредоточенно пьем чай с малиной и мятой, Тема ест большой кусок шоколадного торта). — Ни у меня, ни у супруги в роду онкологии не было. Серьезных болячек — тоже. Все старожилы — до 70–80 лет. А тут такое.
В апреле 2017 года Теме исполнилось 10 лет. И вдруг у него заболел бок. Не сильно, но ощутимо. Парнишку свозили в больницу, проверили на аппендицит — ничего. Вернули домой. А через день Артемий стал опять жаловаться на боль в боку. Его отправили на УЗИ, сделали анализы. И, как говорит Алексей, «нас тогда сильно ошарашило диагнозом онкология.

— Печень — загадочный орган, — рассуждает старший Бойков. — Она, как и мозг, не имеет нервных окончаний. И если печень начинает разлагаться изнутри, она не дает болевых ощущений. Пока не дойдет до самой кромки, человек ничего не испытывает.

Почему у 10-летнего пацана случилась такая болезнь, никто Бойковым сказать не смог. Даже опытные московские врачи. Разводили руками. Известно только, что когда подобный диагноз ставят взрослым людям, их даже не пытаются лечить — сразу отпускают домой. В случае с Артемием медики незамедлительно ринулись спасать его жизнь. Они сказали родителям мальчика, что без трансплантации органа не обойтись. И начали рассматривать в качестве донора Алексея.

— Группа крови тут не имеет никакого значения, — поясняет он. — Смотрят, чтобы сама печень была здоровая. Берут биопсию и изучают ее состояние. Надо, чтобы печень была не «жирная». И это не всегда зависит от образа жизни и комплекции человека. Например, у худого может оказаться «жирная» печень, а у грузного — нормальная, чистая.

Печень Алексея была в порядке. Анализы — тоже. Уже 17 июля 2017 года, через три месяца после постановки страшного диагноза, в московской клинике Шумакова прошла трансплантация. Операция продолжалась 12 часов, а проводили ее сразу 15 медиков. 17 июля в семье Бойковых сейчас считается праздником — вторым днем рождения Темы.

Теперь я точно балерун!

— Ты помнишь тот день? — спрашиваю я Артемия.
 — Да, меня катили по коридору, там были такие синие люки большие. Как будто в космическом корабле или на подводной лодке, — тихо говорит Тема, худой, светлый, высокий. — Потом операционная, дали маску, там пахло ромашкой.

— А мне казалось, что зелеными яблоками, — добавляет его папа (Алексея привезли в эту же операционную на час раньше). — И еще меня заставили побриться. Я приехал в больницу с бородой, просил ее оставить. Врачи мне говорят: «Мы же трубки будем тебе вставлять и прилеплять их пластырем. Как их потом отрывать-то от бороды». В общем, побрили меня целиком — как купальный костюм у Бонифация. А потом надели на ноги еще противоварикозные чулки. «Теперь я точно балерун!» — говорил я и рассекал в них по отделению за час до трансплантации.

— После операции еще привязывали к кровати, чтобы ничего не повредить, — вспоминает Артемий. — А я не люблю спать на спине. Мне надо переворачиваться на бок все время. Сложно было.
Алексею Бойкову отняли половину печени. Это примерно полтора килограмма, срез — с детскую ладонь. Сшивать все капилляры и сосуды надо очень долго и тщательно.

— Онкология, трансплантация — очень тяжелая история, — внезапно становится серьезным папа Темы. — Вы знаете, что я хочу донести до людей? Что это может случиться с любым ребенком. Всякое возможно. Это не где-то там далеко. Но если произойдет — не надо бояться. Будьте оптимистами.

— Вас надежда спасала?

— Я всегда говорю: «Надо не надеяться, надо знать». Когда мы улетали в Москву на операцию, я сказал: «Никаких вариантов, мы обязательно вернемся, все будет хорошо. Я знаю это. Пройдет несколько лет, и мы будем это вспоминать и хохотать».

— Тема, а ты знал, что все будет хорошо?
— Да. Знал.
Не напрягаться и соблюдать диету

Алексей восстановился после трансплантации довольно быстро. Уже через две недели после операции он выписался из больницы. Говорит, больничная кухня была слишком для него «несоленая». 1 августа вернулся в Улан-Удэ.·         
 
— Само восстановление было недолгим, — говорит он. — Сначала мне давали медикаменты с железом. Потом — просто сидел на больничном. У меня затягивались швы — они и наружные, и внутренние. Главным было не напрягаться и соблюдать диету. Каждый месяц я ходил делать УЗИ.
На больничном Бойков просидел в общей сложности полгода. А потом вышел на работу. Как и прежде, он помощник машиниста на железной дороге.

— После операции у меня нет никаких показаний к смене профессии, нет инвалидности, — подчеркивает Алексей. — И я считаю, что это нормально.
Нормально — иметь еще и много увлечений. Алексей занимается возрождением славянских языческих традиций. Коллекционирует раритетную технику советской эпохи. Зимой обливается холодной водой и обтирается снегом. И активно общается с бывшими и нынешними пациентами, перенесшими трансплантацию органов. Такая миссия у человека — рассказать, что жизнь не заканчивается. Важная миссия.
— Я живу обычной жизнью, — говорит Бойков. — Единственное, что у меня шрам на полживота, который уже никуда не денется.

Он просто ребенок, как и все

Такое понятие, как «восстановление», для Артемия не подходит. У него есть определенные ограничения. Например, всю жизнь Теме придется принимать лекарства. Каждые четыре часа по расписанию — будьте добры, вот вам таблетки и суспензии. Его папа — оптимист и по этому поводу шутит: «Артемий нас постоянно спрашивает, когда мы его одного в Москву начнем отпускать. Я говорю: «Когда не будешь забывать лекарства пить».

В первый год после операции Тема каждые три месяца летал в Москву на обследования. Сейчас они стали реже, проверки хватает раз в полгода. Но раз в месяц Артемий сдает анализы, которые тоже отправляют в столицу.

Он постоянно носит маску — лекарства подавляют иммунитет. Поэтому любая простуда или вирус опасны.
После операции Артемия перевели в школу для ребят с ограниченными возможностями здоровья. Программа — та же самая, но уроки идут по полчаса, и учителя нормально относятся к тому, что их ученики иногда могут лечь в больницу. Сейчас Тему можно было бы вернуть в обычную школу, но он не хочет — появились новые друзья. После уроков он ходит в «Кванториум», учится программированию.

Уже через полгода после трансплантации Теме дали «добро» потихоньку заниматься спортом. Раньше он увлекался карате, но теперь ударные техники не разрешают. Поэтому Тема пошел играть в футбол. Он любит стоять на воротах, дома у Бойковых — гора из мячей и перчаток. Еще мальчик катается на велосипеде. Учится играть на гитаре. Рисует аниме.

— К 18 годам сыну дадут справку с определенной группой, — поясняет Алексей. — Да, в военные вузы он не поступит. И грузчиком не сможет работать. А все остальное — пожалуйста.

Сам Тема обстоятельно мне объясняет, что его привлекает все, связанное с компьютерами. И особенно программирование.
— Моя жизнь складывается хорошо, — тихо, но твердо говорит он. — На будущее — много планов.
— Артемий до операции и после — это разные люди? — спрашиваю я его отца.
— Нет, — пожимает плечами Алексей. — Когда все эти пертурбации были, казалось, что он повзрослел. Но сейчас жизнь вернулась в прежнее русло. И он просто ребенок. Как и все.
— Ты знал, что такое рак? — осторожно спрашиваю я мальчика.
— Я знал, но спокойно к этому отнесся, — говорит Тема.
— Спокойствие мы, родители, создавали вокруг него, — объясняет Алексей. — Конечно, самим было очень тяжело все это переживать. Но мы всегда говорили: «Тема, все нормально, все лечится». И лексика тут тоже имела значение. Такое слово, как «рак», мы не употребляем по сей день. Мы говорим «онкология». В Москве вообще в больницах очень важен и соблюдается вопрос этики по этому поводу. Например, там не говорят «больной». Только «пациент». Слово может лечить, понимаете? Мы сами это увидели.